Толстая книга авторских былин от тёть Инн

Я легенда, я миф, я мечта! Была на Земле, не была? Не была, потому что землябылью красною проросла, байками, плясками, лебедой, поговорками. Я сюда ни ногой! Не буду никогда тут я, потому что я не Марфута, потому как я и не Маша. Не Маша, а значит, не ваша. Ведь много мне и не надо, я миф и моя награда – читающая планета! А тут я иль меня нету – никому не может быть дела. Лови, поэма новая полетела!

Размечта-мечта-мечталось перед этой красотой: длинноногими шагами ходят звёзды надо мной! И когда-нибудь ракета в дальний космос полетит, и плане-плане-планета ей дорогу осветит длиннорукими лучами. Их увидит даже тот, кто нашу Землю изучает из созвездья Гончих Псов. Размечта-мечта-мечталось перед этой красотой! Почему-то показалось, что пора уже домой. Дома я открою книжку «Астрономия» моя, и не увидите мальчишку – звездолётчик гордый я!

Прилетела ворона в зимний лес, уселась на раскидистой ветке старой ели, каркнула три раза и говорит:– А ведь, товарищи, скоро Новый год! Надо бы это дело как-то отметить. Кар-кар-кар! – каркнула она ещё раз на всякий случай.Ничего не ответил вороне зимний лес. Не на ту полянку, видимо, чёрная присела. Тут пусто, нет никого. Подумала ворона, подумала, взлетела и перепорхнула на соседнюю полянку. Уселась на ветку точно такой же старой ели, каркнула три раза и говорит:– Товарищи… Товарищи, а ведь Новый год скоро! Надо бы это дело как-то отметить. Кар-кар-кар! – снова каркнула «певчая» птица в конце своей многозначительной речи.И опять не ответил пернатой ораторше зимний лес. Лишь застарелый снег упал с той самой ветки, на которой сидела ворона – хлоп! – и тишина, звенящая тишина такая, у тёмной пташки аж ушки от эдакой тишины заложило. Но ворона птица умная, древняя, триста лет на белом свете живёт, везде летала, всё видала, и про причину звенящей тишины знает не понаслышке....

Прослышал сердобольный богатырь Чурило Пленкович, что в славном граде Саратове живут-поживают два медведя-великана, которые богатырей из беды спасают, заблудшим помогают, а всё остальное время на цепи сидят, брагу пьют и народ честной на ярмарках веселят, пляшут да на гармониках пиликают. И судачат, что внутри у них две души: одна медвежья, другая человеческая. А посему медведи те – двоедушники. Обидно стало Чуриле за мохнатых товарищей богатырских, за названых братьев самого Добрыни Никитича и Сухмантия Одихмантьевича. Надо бы у них человеческую душу наружу выпустить, али же оборотить медведей в людей, и дело с концом! Но сказать одно, а сделать другое. Как из косолапых лишнюю душу выпустить? Ну, или как превратить их в людей? Никто не знал. Пошел Чурило к злющей ведьме Яге с бочонком медовухи в руках – та всё знает, всё примечает, за всеми следит, а на мед также падка, аки и пчелы. Тук-тук-тук! Высунула бабка нос, понюхала воздух недоверчиво, но всё же распахнула дверь пошире....

Где-то там в Сибири, у самой её середине стоит столб железный… а может быть медный… или алюминиевый… впрочем, неважно. Судачат, что это и не столб вовсе, а ось земная! Один её конец в болото Великое уходит, что в области Вологодской, а другой у тундру Якутскую. И оба эти конца матерь землю насквозь протыкают, а на полюсах в большие узлы скручиваются и в небо уходят. Вот так. Но это всё брехня! Я сама там бывала, и видела: никакая это не ось земная и не столб железный, а капище бабы Яги. Стоит там её деревянный болван, а на болване том сидит кот. Про кота тоже всякое болтают. Мол и не кот это вовсе, а рысь, тигр или даже манул. Ну зря такое болтают, рысь – это мать Арысь-поле. Тигр он и есть тигр, в Уссури живёт. А вот кот Баюн – это кот, как есть кот! Но может и манул – не рассмотрела, далеко сидел, высоко глядел, песни гладкие пел, мои уши не задел. А и неудивительно: кто уши писательские заденет, тот вмиг одеревенеет! Но то не сказка была – присказка. Сказку слушай далее......

Не бывать богатырю без воли. Да что ты смотришь в это поле? Али рожь не красна, аль весна не мила, иль не семеро по лавкам, то ли не при родах Клавка? Ай и рожь золотится, ай весна серебрится, да и семеро по лавкам сидят, нарожает Клавка семерых ещё ребят! А как ребята подрастут, пойдут в богатыри, час ищи их, два ищи и три ищи: на какой заставе сидят, во какое чисто поле глядят? То ли рожь им больше не красна, ой ли милая весна им не мила? Может, семеро по лавкам да люли? Уж лучше так, чем страшны, сильны бобыли.

Вот такое у сказки начало: кот дремал, бабка вязала. Я расстраивалась не на шутку: по Кремлю ходили мишутки, а по площади Красной бабы ряженые. Не, нам таких даром не надо! Ведь мы расстегаи растягивали, притчи, былины слагивали да песни дурные пели о том, как ёлки и ели заполонили все огороды, встали, стоят хороводом, в лес уходить не хотят. Звали мы местных ребят. Те приходили, на ели глядели, но выкорчёвывать их не хотели, а также плевались жутко, во всём обвиняли мишуток и уходили. В спины что-то мы им говорили. В ответ матерились ребята. Жизнь как жизнь, за утратой утрата. А ели росли и крепли, доросли до Москвы и влезли прямо на царский трон. Стала ель у нас царём. А как стала, издала указ: «На ёлки, ели не лазь! Кто залезет, исчезнет совсем». Вот жуть то! Указ раздали всем от мала до велика. Вот и ходи, хихикай о том, как наши ели во Кремле засели. А тем временем ёлки с подворий вытолкали тёлку, быка, свиней, козлят. Мужики на елях спят, на хвойных кашу варят......

Две былинки в стихах. Первая о том, как деву-птицу Забаву Путятичну легкомысленну украл змей Горыныч и спрятал в пещере. А Добрыня Никитич её спасал. А как спасал, расскажем далее… Но занесло его совсем не туда и надо-о-олго! А вторая былинка про сына Забавы – королевича Бову. Родился Бова богатырем великим, и по ошибке попал в будущее неведомое… Вместе с Агафьей Лыковой, однако.

Гуляли по матушке Руси три статных молодца, три брата Доброслова. И добрых слов у них было немерено: кому здравия пожелают, кому советом помогут, а кому и утешением. Младший брат Доброслов был хорош со всех сторон, потому как слово вещее знал. И слово это – бу…ба…бе… Ах, впрочем, неважно! Что толку нам с вещего слова? Морды свои лживые словесами не отбелим, только больше грехов на душу навесим, да и те не взвесим. Средний брат Доброслов был пригож со всех сторон, потому как байки светлые знал. Вот вы слыхали байки светлые, нет? И я не слыхала, я всё про нежить да нечистую силу байки баю. А он про Ярило да про прочие светила сказы сказывает, вот поэтому его душа птахой и порхает. Старший же брат Доброслов – горбун. А всё от поклонов уважительных: кланяется он низёхонько, извиняется скорехонько да головушкой об сыру землю бум-бум-бум! Ну как тут ни скрючиться да ни скукожиться? Вот так и ходили три Доброслова по земле Русской, пыль дорожную поднимая, пыль словесную пуская…